Ной

Поэма

Песня ветра

Слышу, как ветер мне в окна стучит,
Плачет, как мать над безжизненным сыном.
Выйду. Как смею его огорчить,
Может, он — вестник под куполом синим?

Может, он в прошлом слышал из уст
И, как гонец, через пустыни и горы
Слово несет, что сказал Иисус
Перед грядущей лавиной горя?

Неба простор над главою застыл,
Разве я стану к ветру спиною?
Только б йоты не упустить.
Слышу слова: «Как бы-ло в дни Но-я…»

Песню ли это мне буря поет?
Слышно: «Так бу-дет в при-шес-вие Сына…»
Ветер, скажи, Он скоро придет?
— Скоро-о! И ветер умчался в пустыню.

Желание

Хоть годы несутся, как чайка над морем,
А юности берег растаял в тумане,
Но в сердце не стерто: «Се, гряду скоро!»
И эти слова, как маяк капитану.

Мой долг — быть свидетелем в злой атмосфере,
Но чувствуют слабость усталые ноги.
Кто ободрит несгибаемой верой,
Испытанной в дальних суровых дорогах?

И в сердце костром возгорелось желанье:
Оставить на время занятье земное
И духом почувствовать близость свиданья
С праведным Ноем.

Горящий светильник

Быстрее тифа размножался грех,
Сгорала совесть, как сухие листья.
И дьявол, улыбаясь, руки грел,
Довольный отверженьем Божьих истин.

Смотря на мир с огромной крутизны,
Где разлилось неверие рекою,
В нем зло кипело: как же соблазнить
Своим коварством праведного Ноя?

Но не под силу было для ума
План изобресть: как потушить светильник;
Он не любил, когда редела тьма
И правда проникала в мрак могильный.

А праведник не уставал в мольбе,
Прося о покаянье ближних, дальних…
Как вдруг — Господен голос: «Мир тебе!»
Началом был небесного свиданья.

Немного было трепетных минут,
И те неслись в неповторимом беге…
Понятно стало: надвигался суд,
А от суда спасение — в ковчеге.

Ковчег строится

О ковчеге весть пришла к живущим,
Словно в жаркий полдень выпал снег.
Но не стихли голоса поющих,
И волной выплескивался смех.

Новость облетела все пределы,
Приползала от шатра в шатер:
— Что старик придумал? В самом деле
Воздвигать ковчег? — Ребячий вздор!

Приходили и разубеждали,
Пристыжали на глазах родни:
— Ной! С тобою юность мы встречали
И прожили мирно до седин.

Посмотри, как мир благополучен!
В песнях, танцах незаметна смерть.
Устрояя жизнь свою получше,
Стоит ли в грядущее смотреть?

Жизнь познав, я утверждаю смело:
Смысла нет опасной ждать поры…
Но в ответ пила о чем-то пела
И стучали стройно топоры.

Закрытая дверь

Не безумье ль — мудрость человека,
Где его пытливый острый ум?
Даже тварь искала дверь ковчега,
Распознав смертельную беду.

Птицы с криком распрощались с рощей,
Но, смотря на все, твердил мудрец:
«Ной, конечно, только дрессировщик,
Нам вредна тревога для сердец!»

И не знал отбросивший стесненье,
Правду попиравший и теперь,
Что отныне для его спасенья
Бог закрыл единственную дверь.

Возмездие

Жуткий собачий лай
Вмиг разметал тишину.
В полдень по небу ползла
Ночь на страну.

Солнце сокрылось во тьме,
Словно попало в плен,
Ливень, как тысячи змей,
Падал к земле.

И потянулись дни
Медленней, чем года…
Бьет из земли родник
Как никогда!

Ужаса тень в глазах,
Слышно сквозь стон и вой:
— Мамочка, правду сказал
Дедушка Ной!

Слезы смешались с дождем,
Платье прилипло к плечам…
— Дочь, мы к ковчегу идем,
Сдержим печаль.

Беженцев ждет ураган,
Дождь-неприятель — стеной…
Кто же спасет от врага,
Может быть, Ной?

Люди, увидев смерть,
Ищут спасенья пути…
Вот и ковчега дверь:
— Ной, пощади!

Женщины, взяв детей,
С невыразимой мольбой
Просят в слезах: «Скорей,
Друг наш, открой!»

Плачет, стучась, старик,
Силы едва собрав:
— Родненький, не презри,
Я же — твой брат!

Тихо… И вдруг изнутри,
Смерти подобен отказ:
— Дверь не я затворил, —
Божья рука!

— Немилосердный Бог! —
Слышен упрек из тьмы.
Но кто-то вступил в диалог:
— Жестоки мы!

Призрак смерти

Долго смерть средь сумерек бродила,
Призраком металась по волне.
Видела, как покидали силы
Храбрецов, скользящих по скале.

А они, добравшись до вершины,
Не смущаясь раскаянья слез,
Умоляли, чтобы вод пучина
Не покрыла в ярости утес.

Память возвращала тихий вечер,
Ноя убедительный призыв:
— Дети, преклонитесь перед Вечным,
Чтобы Божьей избежать грозы.

Но слова пророка были скучны,
Увлекало общество тогда…
А теперь проглатывала кручу
Вместе с ними мутная вода.

Рядом тигр, держа в зубах тигренка,
Слыша безутешные слова,
На своем наречии негромко
Жалобно о помощи взывал.

И, казалось, был услышан
Зримо, рассекая тысячи валов,
Плыл ковчег, но проходил он мимо,
Не ответив на предсмертный зов.

Захлебнулся крик под грозным небом,
Взмах последний сделала рука,
И бесшумно тонкий смерти невод
К преисподней души увлекал.

Снова земля

Убывала буйная вода,
Покидая острые вершины,
Обнажая скалы-исполины,
Видевшие ужасы суда.

Солнца диск, прорвавши облака,
Раздробился в разъяренных волнах,
Но смирил их, и при штиле полном
Снова землю светом обласкал.

Первый раз в раскрытое окно
Луч проник спасенным, как награда.
Но на лицах — сдержанная радость,
Радость, опаленная огнем.

Льнула с трепетом земля к лучам:
Мокрою прозябшею скалою.
По равнинам — бархатной травою
И в набухших почках —по ветвям.

Видит Ной разлитую лазурь,
Небо снова в милости безбрежно,
Крылья ветра ласковы и нежны,
Но душа не позабыла бурь.

В памяти всплывает жуткий крик
И тревожит голосом притихшим:
— Чист ли ты от крови всех погибших?
Божью правду ты от них не скрыл?

Но спокойна совесть… Перед ним
Голубь держит веточку маслины.
Вскоре птицы улетят к долинам,
И утонут в звонких трелях дни.

Радуги повиснет скоро мост,
Будет от любви Господней символ.
А искупит мир — потомок Сима,
Назовут Его — Исус Христос.

Церкви ковчег

На фоне высотных зданий,
Дымящих заводов и мачт,
При свете Святого Писанья,
Сквозь ругань, насмешки и плач
Я вижу: сияет белый, как снег
Церкви ковчег.

А мир, как в прошлом, беспечен,
Богам ненасытным кадит,
И гнет пред безбожием плечи,
И в песне порочной твердит:
— Мы мир перестроим своею рукой,
Святое — долой!

Зловеще чернеет полночь,
Но виден яснее Ковчег.
Стремятся к нему непреклонно
Святые, распявшие грех.
И слышит Господь их усталый напев:
— Ближе к Тебе!

Окончатся песни минора,
Не будет от бед и следа,
Зачтет приговор приговорам
За все беззаконья Судья.
А Церковь увидит в лучах утра
Желанный Край.

Павел Ляшенко

Ной